9 января 2003 г.
— В одном из интервью Вы сделали шокирующее заявление. По Вашим словам, цель России в данный момент — принести Православие в Китай, как в более динамичное и развивающееся государство. На этом историческую миссию России можно считать завершенной.
— Да, это было в интервью «Огоньку»… По секрету скажу, что это была скорее провокация, нежели футурологический прогноз или призыв к действию. Провокация — в смысле пробуждения, подталкивания к
Недавно приезжали сургутские телевизионщики снимать со мною серию передач. Было условие — снимать в интерьере храма. Настоятель храма, где я служу, благословил. И вот в перерыве между службами начались съемки. Были установлены камеры, софиты. Естественно, что нужна была тишина. Со стороны людей, просто заходящих в храм, проблем не было, они все понимали, тихонько ставили свечку и уходили.
А вот «профессиональные» прихожане, бабки, которые при свечках или полы моют, — с ними труднее. Невозможно было их уломать: не скрипите, не громыхайте ведрами! Куда там! «Я должна там пройти! Нет, я сейчас это сделаю!» Казалось бы: это мой родной храм, и я для них не мальчик; на их глазах пытаюсь
Знаете, почему я так выступаю за школьный курс «Основ православной культуры»? Потому что это некая альтернатива отсутствию церковной проповеди. Ко мне в кулуарах съезда подходила завуч одной из саранских школ и чуть не плача рассказывала: «Напротив школы стоит храм, сколько я просила священника зайти к нам — и все впустую!» Что ж, если молчит духовенство, то пусть хоть учительницы расскажут детям о православии, иначе немощь нашего поколения обернется трагедией для всей Церкви. Так что, когда я говорил о китайцах, я пытался спровоцировать самих православных проявить
А с другой стороны… И в моих печальных словах может быть реализм. Я считаю, что нашим зауральским епархиям пора уже задуматься над тем, как работать с китайцами в их общинах. Речь не идет о том, чтобы идти в Китай. Китайская колонизация Сибири — это неизбежный процесс. Его можно тормозить. Но нельзя отменить… А дальше уже речь идет о том, как мы будем умирать.
— Выходит, что нет самоценности сохранения русского народа, не как носителя Православия?
— Тогда я затрудняюсь в определении, что такое «русский народ». Русский — это носитель определенной культуры, определенного взгляда на мир, определенного стиля общения. Что же будет, если из него выкорчевать остатки православной культуры? Кстати, даже советская культура в своих лучших проявлениях оставалась православной: вспомните советское кино, советскую романистику. И даже мультфильмы несли православный добрый взгляд на мир.
На смену этому идет совсем другое. Окно в будущий мир — это реклама. Ведь мир рекламы — это своя антропология, совершенно особый взгляд на человека. Поразительная смесь дикого физиологизма и примитивизма с невесть на чем основанной гордыней. Если проанализировать рекламные блоки, то человек — это существо, производящее грязь: перхоть, запах, всякие выделения. Но при этом — «я этого достойна!»
На все это накладывается определенная иерархия ценностей — чего ты должен добиться в жизни, а что считать неудачей. Если ты, падая, при этом какую-нибудь девку под себя не подмял — ты неудачник. А вот правильно упасть — это очень здорово, бери от жизни все и т. п. За этой психологией — вполне определенное мировоззрение, которое тем более опасно, что навязывается исподволь, как сопутствующий товар. Причем это неназванный товар и является главным.
Реклама навязывает прежде всего определенное мировоззрение, а всякие там прокладки и дезодоранты — это ерунда, не более, чем повод поговорить о главном. Когда детишки, воспитанные в этой технологии, вырастут, я сильно сомневаюсь, будут ли они русским народом. Даже если их язык «всего» на 40% будет состоять из англоязычных корней, привитых рекламными лозунгами.
— В России мог бы существовать православный телевизионный канал?
— В России все это можно было бы сделать, хотя бы потому, что телевидение у нас на немалую долю остается государственным. Уместно было бы перенять французский опыт пропорционального представительства религиозных групп на государственных телеканалах. Во Франции раз в 2 недели выходит православная телепередача. У католиков и мусульман эфир чаще. В России телевидение существует на деньги налогоплательщиков, среди которых — немалое число православных. Почему, спрашивается, нельзя предоставить им пропорциональное присутствие в эфире?
Что касается содержания телепередач — оно может быть самым пестрым, вплоть до спортивных и музыкальных программ. Вопрос даже не в том, что музыка там должна быть такая, которая бы пела о Христе. Это может быть даже эстрада. О роке я не говорю даже — русский рок бывает умным и человечным. Главное, чтобы телеэкран не унижал и не опустошал человека (к опустошению, кстати, ведет и преизобилие «юмористических» передач«: после долгого хохота в душе пусто).
Поверьте, православным телевидение может быть, даже если оно не будет с утра до ночи говорить только о религии. Это могут быть обычные светские новости, где слово «Христос» вообще не упоминается, если нет повода. Но о человеке в этих новостях говорилось бы так, чтобы люди становились дороже друг другу.
— Если на других планетах будет обнаружена разумная жизнь, это
— Во времена Апостолов понятия не имели об антиподах — обитателях Австралии, Америки. Оказалось, что существовали целые культуры, о существовании которых никто из людей Библии не предполагал. И что? Христианство их совершенно спокойно приняло и нельзя даже сказать, что адаптировалось к этим культурам. Если инопланетяне окажутся существами, наделенными разумом, свободой воли, плотью — значит, все, что христианство говорит о людях, оно скажет и о них.
Этот вопрос обсуждал еще Ломоносов. Когда в ХVIII веке была открыта атмосфера на Венере, Ломоносов предположил, что там могут быть люди. Если же они там есть, то одно из двух: или они подобно нам, впали в грех, или не пали. Если они не грешники, то Голгофская жертва Христа им не нужна, они и так с Богом живут. А если они грешники, тогда искупительная жертва Христа принесена и за них тоже — как и за народ эрдзя, о котором апостолы знали не больше, чем о жителях Венеры.
Но я с недоверием отнесся бы к сообщениям о контактах с разумными существами. Любая религия считает, что человек — не единственная разумная форма жизни во Вселенной. Мы считаем, что духи могут обретать контуры физической плоти и вступать в контакт. Если «инопланетянин» начнет заявлять: «Христос был членом экспедиции с нашей планеты, побывал с разведывательной миссией на Земле. Вы его распяли, но мы вас прощаем. Вы плохо поступили с эмиссаром, но мы решили еще раз послать к вам посольство», — чего еще обсуждать?
Поклонники «летающих тарелочек» желают того же, что и оккультисты: превратить Христа из Учителя в ученика. Для этого оккультисты посылают Христа на выучку к индийским «махатмам» (мол, там Христос провел свою юность до 30 лет); а уфологи организуют Христу прописку на другой планете. Если же вы согласитесь с тем, что Христос не Бог, а просто транслятор
И неважно, где эти «учителя» они обитают: в гималайской Шамбале или на другой планете. Подоьные мифы могут быть различны. Но жало у них общее — антихристианское. Дух, унижающий Христа, дающий ему «поцелуй Иуды» — это бес. Так что мы подождем аплодировать на пресс-конференциях с «инопланетянами».
— Как Вы считаете, почему в общественное сознание легко вошли оккультные понятия, то, что на западе называют религиозным течением «нью эйдж» (новая эра), гороскопы, годы козы и т. п.? Стоит ли за этим
— Очень много причин сходится. С одной стороны, несомненное желание снять с себя ответственность, отдохнуть от себя самого. Второе — гороскопы вошли в наш мир в виде игры. Православие слишком серьезно, и своей серьезности не скрывает. Нельзя быть православным понемножку, Евангелие — очень жесткая в этом смысле система. Все знают, что есть определенные заповеди, которые внесут ограничения в твою жизнь, если ты согласишься с Евангелием.
Говоря «да», ты соглашаешься, что твоя жизнь не всегда будет идти по твоим желаниями. А оккультисты предлагают, некую виртуальную игру. Мол, поиграемся словами и гипотезами, все, мол, понарошку. Все с улыбкой, никаких обязательств. «За то, что я сейчас сказал, я и сам не отвечаю. А ты — тем паче». Но потом у людей
Во-вторых, оккультизм приятен тем, что у него нет ясных исторических, социальных и дисциплинарных очертаний. Трудно входить в историческую конфессию, в которой есть ясные и общепринятые принципы поведения, формулы веры, иерархия и т. д. Невозможно «выдумать» эту религию под себя, потому что эта вера сформулирована задолго до твоего рождения. И ты или соглашаешься — или проходишь мимо.
Но если ты объявляешь себя носителем веры древних венедов или посланцем инопланетян, ты можешь сам, «под свой размер», подогнать себе «религию». И ты сам под себя придумываешь — что туда взять, что нет. Получается религиозный «шведский стол» — немножко салатика буддийского, покропили соусом шаманским, взяли котлетку христианскую…
— Так есть ли за этим
— Иногда мне кажется, что такой план есть. Удивляет, как издания, общественные организации, университеты занимают глубокую оборону, когда заводишь с ними речь от имени Православной церкви. Они возражают: «То, что вы говорите — это антинаучно, это мифология, а мы — светские учреждения». И вдруг, те же самые люди, которые только что жестко отстаивали научную систему ценностей, все четыре лапы вскидывают перед совершеннейшим бредом и впускают в себя дичайшие оккультные проповеди.
И еще мне кажется, что мы стали свидетелями решающего момента в реализации глобального антихристианского плана. Дата этого ключевого поворота — 11 сентября 2001 года.
Видите ли, это — конец эпохи, эпохи Просвещения, которая началась в XVIII столетии. Лейтмотив эпохи Просвещения — свобода совести, свобода гражданина, свобода личности. Соответственно, в течение всех 300 лет предпринимались попытки мутировать ради этих ценностей традиционные институты, то есть такие, в которых нечто надличностное имеет преимущество над человеком. Это — семья, государство, церковь, просто голоса обычаев и традиций.
Что же произошло после 11 сентября? Те же либералы сказали нам: знаете, а ведь и в самом деле есть ценности более высокие, чем свобода самовыражения личности. Это жизнь, безопасность, гражданское сообщество, империя (поразительно, сегодня в американской прессе реабилитировано слово «Империя»).
И вот ради вашей безопасности разрешите государству отобрать у вас ваши свободы. Повольте государству превратиться в «Большого Брата», который будет следить за каждым вашим шагом и шагом ваших соседей. Учитесь жить голенькими, обнаженными перед глазами видеокамер.
Мне кажется, что и передачи типа «За стеклом», идущие во всем западном мире, запущены ради воспитания нового поколения в духе такого электронного нудизма: учись жить «под колпаком» и не комплексовать
Как легко певцы свобод готовы стать тиранами в случае прорыва к власти, я видел еще в 1993 году, когда начались стычки между Верховным Советом и ельцинской верхушкой. Мой знакомый, конечно, либеральный, редактор «Московских новостей» вдруг сказал мне: «Знаешь, я должен признать свою вину. Зря мы писали в былые годы, что бывают преступные приказы. На самом деле преступных приказов не бывает. Офицер обязан исполнить приказ, каков бы он ни был».
Тогда всех волновал вопрос: будут ли войска стрелять в толпу, которая требует сместить Ельцина? И те же демократические журналисты, которые еще два года назад утверждали, что офицер ни в коем случае не должен стрелять в народ, исполняя преступные приказы, теперь, защищая свою власть, говорили: «Теперь стреляйте».
Судя по тому, что похожая мутация произошла в Америке, свои люди оказались там у власти. Задолго до Дж. Буша младшего и, по их ощущению, надолго и прочно. Поэтому думают они уже не о том, как придти к власти или удержать ее, не о разрушении традиционных и оппозиционных модерну институтов. Старый мир разрушен. Настало время строить свой, новый мир. Настало время насаждать свою систему ценностей. По всей планете. И теперь национальные и личностные суверенитеты уже не преграда.
В этом новом мире христианство поначалу будет едва терпимо, а со временем может дойти и до преследований. В 2001 году, сразу после 11 сентября, тогдашний президент Европейского Союза (премьер-министр Бельгии) Ги Ферхофштадт в своей статье против антиглобалистов с весьма отчетливым осуждением сказал о «религиозных фанатиках, которые живут и умирают по Библии или Корану». Знаете, когда глава Европейского Союза заявляет, что жить по Библии это неприлично, это ужасный радикализм, — у христианина есть основания, чтобы нервничать.
12 марта 2002 года Европарламент одобрил радикальную феминистскую резолюцию «Женщины и фундаментализм», содержащую нападки на католицизм, православие и движение «про-лайф» (в защиту жизни).
Помимо этого, статья 23 резолюции призывает не принимать в состав Евросоюза страны, в которых человеческая жизнь охраняется законодательно с момента зачатия. А статья 31 буквально гласит: «Европарламент призывает верующих любых исповеданий выступать за равные права для женщин, в том числе за их право контролировать свои собственные тела и решать, когда им заводить семьи…».
Статья 33 заходит еще дальше, призывая Папу Римского и Патриарха Румынского изменить свое отношение к гомосексуализму. Европарламент, говорится в этом пункте резолюции, «выражает поддержку лесбиянкам, оказавшимся в тяжелой ситуации и страдающим от фундаментализма, и призывает религиозных лидеров, включая Румынского Патриарха и Папу, изменить отношение к этим женщинам».
Как видим, в новой Европе вне закона могут остаться те традиционные конфессии, где есть институт мужского священства или гомосексуализм считается препятствием к священству.
Современное правовое пространство скроено так, что не хватает только политической воли, чтобы поставить Православную церковь вне закона, даже в России.
— Вы говорили в одной из бесед, что Православная церковь существует в неоязыческом окружении и вынуждены с этим считаться. Где предел такого сосуществования?
— Граница известна. До той поры, пока общество и государство не начнет вовлекать всех в нехристианскую религиозную практику. Христианство готово терпеть власть нехристиан, готово исполнять в светской области распоряжения даже откровенно антихристианского правительства, как, например, в советские времена. Но если от меня лично требуют принять участие в неком религиозном обряде — тогда нет.
— В условиях «Нью-Эйджа» такой обряд может быть закамуфлирован под что угодно — телешоу, образовательную программу, даже под встречу Нового Года под знаком Козы. Как быть?
— Необходимо важное условие: люди, инициирующие обряд, сами понимают, что это религиозный обряд и не скрывают этого. Одно дело — если это замаскировано. Мне незачем создавать свои спецслужбы и копаться в архивах или в мозгах людей, чтобы узнать, что они на самом деле хотели. Апостол Павел пишет: если я пришел в гости к язычнику и язычник кормит меня идоложертвенным, но я об этом не предупрежден — я могу спокойно есть. Но если мне сказали, что это — жертва идолу, тогда нельзя.
— Что предлагается в качестве замены традиционного общества? Ведь движение «Нью-Эйдж» — это совокупность сотен различных групп?
— Это и есть нормальная языческая ситуация. Потому что языческий мир чрезвычайно пестр и разнообразен. Объединяет его только то, что он нехристианский. Я могу сделать только один вывод: люди, которые насаждают в Европе «Нью-Эйдж» уже не одно столетие, так ненавидят христианство, что готовы поддерживать что угодно.
— Если есть план — за ним должен
— Политкорректного термина нет. Традиционно такие группы называли «масонами». Я не думаю, что этот термин сейчас пригоден, по той причине, что он слишком нагружен историческими ассоциациями. В современном мире, как на Западе, так и в России, есть неформальные площадки встреч, неформальные клубы, в которых на самом деле принимаются решения.
Есть социальные иерархии — корпоративные, государственные, военные, церковные. Когда человек сделал карьеру и стал генералом в своей иерархии, возникает потребность создания горизонтального среза, чтобы можно было общаться с другими «генералами». Это может называться как угодно (хоть теннисный клуб), но со временем именно в этих кружках принимаются решения.
С одной стороны, создание таких неформальных групп властного общения естественно. И если у этого клуба нет своей идеологии и нет идеологических обязательств, которые он накладывает на своих членов, то в этом нет ничего страшного для христианина. Это обычный «великосветский салон» 19 века или то, что в Византии называлось «театром» (в Византии «театр» — место дискуссий интеллектуалов, а не спектаклей).
Но когда эти «клубы» начинают принимать решения вместо парламентов и национальных правительств, возникают основания для тревоги. Нельзя не замечать, что пространство демократии в последнее десятилетие резко сузилось. Современный политолог Александр Неклесса сформулировал это так: в
Что имеется в виду? Демократическая модель подразумевает принятие решений по принципу: один человек — один голос. Рост демократии в западном мире — это рост числа участников, допущенных к процессу голосования. Но
Действует принцип голосования финансовых компаний: одна акция — один голос. Чем выше твои финансовые возможности — тем выше твой социальный статус в современном мире. Поэтому голос американских нефтяных компаний, действующих через господина Буша, гораздо более значим, чем голос
Но ведь есть и традиционные масонские структуры, которые так себя и называют и у которых есть вполне определенная и религиозная идеология. Религиозная — но антицерковная…
Месяц назад я читал лекцию в Бухарестском университете. Между делом, буквально одним словом, упомянул масонов. В зале начались смешки, ухмылки, шутки. Я про себя это запомнил, но комментировать никак не стал. Вечером того же дня в супермаркете наткнулся на французский журнал Le Point — на обложке огромными буквами тема номера: «Ширак и франкмасоны». Внутри фотографии: пять министров-масонов в правительстве Ширака, масонские лидеры на приеме в Елисейском дворце (19 ноября 2001 года)…
На следующий день показал этот журнал студентам: «Ну, кто вчера ухмылялся? Просто не надо в крайности впадать, считать, что Господь Бог ушел в отпуск, передав власть над миром масонам. Но не надо считать, что слово „масон“ употребляют только неумные люди, а на самом деле, их не было и нет».
Кстати, память о масонах в значительной степени умеряет пыл моей антисектантской полемики. Умеряет в том смысле, что я готов к жесткой дискуссии с сектантами, но я не буду требовать приятия каких бы то ни было законодательных мер для борьбы с ними. Просто по той причине, что принятия этих мер в конце
Уже на что антиклерикальная стаана Франция — но именно там был принят закон против сект. Автор этого закона Ален Вивьен, министр, председатель Межминистерской миссии по борьбе против сект при премьер-министре Франции — масон (см. Известия. 19.6.2000). Определение же секты в этом законе таково, что любой православный или католический монастырь можно объявить сектой…
Вот и в России уже можно запретить Православие на основании Закона о свободе совести. Этот Закон (к его принятию, впрочем, масоны никакого прямого отношения не имеют) говорит, что если религиозная организация принуждает своих членов к отказу от медицинской помощи по религиозным соображениям, то Прокуратура может возбудить ходатайство о лишении ее регистрации.
Вот я прихожу в больницу и врач после обследования мне говорит: «Знаете, у Вас, к сожалению, все запущено, таблетки не помогут, да и операция уже запоздала. Но Вы не отчаивайтесь отец Андрей. Есть возможность помочь. У нас работает биоэнерготерапевт международного класса, личный ученик Кашпировского. Я Вам дам направление, кабинет 666, он Вам там чакры промоет, ауру надраит, карму поправит». Я, конечно же, не пойду. Я не хожу лечиться к колдунам. Если спросят: «Это Ваша позиция или позиция всей церкви?», я отвечу — «Конечно, позиция всей Церкви». И это уже повод для возбуждения гонений на Церковь.
— Есть основание полагать, что масонство — это мистическое движение?
— Участие масонов в политике находится за пределами круга моих интересов. Но поскольку мне довелось заниматься оккультными движениями и их историей, для меня масоны — это факт в истории западного эзотеризма. Достаточно хорошо известна оккультная масонская философия ХVIII века, которая совпадает с современной философией «нью-эйдж».
В 19 веке Елена Блаватская, создательница так называемой «теософии» была посвящена в масонскую ложу. В 20 веке художник Николай Рерих имел столь прочные связи в масонских кругах, чтобы именно ему было доверено создать образец однодолларовой купюры. Кроме того, без этих связей невозможно понять, как беглый художник смог позволить себе выстроить в Нью-Йорке музей своего собственного имени в виде
А ведь происхождение этих денег не может быть объяснено популярностью Рериха. Сверхспроса не было ни на его картины, ни на его книги, ни на его лекции…
— Можно ли утверждать, что без европейского Просвещения не было бы ни промышленной, ни научно-технической революции? И жили бы мы сейчас без электричества и телефона…
— Наука родилась за 100 лет до просвещенческого ХVIII века. Просвещение, о котором говорили просвещенцы — это не свет науки, а свет оккультного знания. Вспомните, что именно в 18 веке ведущий масонский орден носил название «иллюминатов» — просвещенцев. А знаменитый лозунг «Знание — сила!» — это лозунг алхимиков.
Макс Веббер показал, что отнюдь не Просвещение породило европейский технологический рывок. Стремление к наработке земных богатств стало массовым и исторически значимым вследствие перемен, произошедших в христианском богословии. Средневековое мышление — саранский узник Бахтин здесь прав — определяется культурой карнавала и культурой отдыха, не только культурой труда.
Но в кальвинистско-лютеранских кружках возникла вера в предопределение: Бог до создания мира решил, кого спасет, кого погубит. И от воли человека тут ничего не зависит. Тот же, кто Богом возлюблен, должен быть Им обласкан еще в этой жизни. И, значит, богатство есть знак благочестия и близости к Богу… Так людям была предложена религиозная мотивацию к тому, чтобы больше зарабатывать. Не могу назвать эту жуткую идею евангельской. Но и к идеям французских Просветителей она тоже не имеет никакого отношения.
Эпоха Просвещения (эпоха, а не деятельность просветителей) характеризуется двумя основными мифами. Мифом о прогрессе и сциентистским мифом, мифом о науке как о панацее. Эти два мифа сейчас умерли. Общество стало более терпимо к ненаучным формам мысли. Если в ХIХ веке научность была единственно допустимой формой мысли, то в ХХ веке поднялись гуманитарные науки и начал подниматься миф.
Люди поняли, что математика — это не единственный из человеческих языков. И современный человек должен владеть несколькими языками — языком физики, науки, поэзии, религии, философии. Поэтому современная культура может быть более терпима, чем культура ХIХ века, в том числе и по отношению к Православию. Может, конечно, не означает, что будет…
— Можно ли рассматривать монархию как идеальную общественную систему для сохранения традиционных ценностей?
— Когда я участвовал в передаче «Свобода слова» на НТВ, концовка программы, во многие регионы России (в том числе и в Мордовию) пошла без звука. А в финале Юрий Афанасьев, ректор гуманитарного университета, зачитал отрывок из основ социальной концепции Русской Православной церкви. В этом документе, к возмущению Афанасьева, сказано, что нельзя исключать такого развития событий в духовной жизни России, при котором в обществе будет востребована православная монархия.
Церковь не стесняется говорить об этом честно и открыто: с нашей точки зрения, православная монархия была бы идеальным обществом. Но поскольку идеал вряд ли достижим, мне лично близки слова Льюиса, который говорил: «Я лично демократ потому, что верю в первородный грех. Все люди грешны, всех портит власть, поэтому никого не надо наделять ею абсолютно».
— Слово о Боге не всегда доходит до современной аудитории, испорченной советской атеизмом и постсоветским либерализмом. Может быть, стоит иногда ей показывать, как страшен дьявол?
— Это нормальный ход, но ради этого я не советовал бы кому-либо читать сатанинские тексты или смотреть подобные фильмы. Я могу рассказать немало случаев из жизни — к чему приводит заигрывание с этими силами. Я мог бы предложить светской аудитории вспомнить фильм «Калигула» для того, чтобы понять, что такое язычество и в противостоянии чему апостолы и первые христиане предпочитали идти на смерть, но не иметь с этим ничего общего.
— Чем страшно язычество? Обожествление, например, природы? Очень современно, если вспомнить борьбу за экологию.
— Дело в том, что природа — это вне-нравственная реальность. Языческие боги — это олицетворение природных стихий, а природные стихии неподсудны нравственному закону. Поэтому во всех языческих культах в том или ином виде проповедуется единство добра и зла. Соответственно, если человек во всем начинает подражать природе, рождаются формулы: «так получилось», «так все делают», «что естественно, то не постыдно»…
Но человек все-таки — не просто часть природы. Надо поставить человека перед выбором. Или ты — часть природы и должен оценивать себя по критериям природы и природу по критериям себя. Что это означает? Ты наделяешь все природные проявления личностными свойствами и в оценку природы вносишь этические категории.
Можно тогда вынести солнцу выговор за то, что на нем бывают пятна, или попенять сибирским рекам за то, что они не слушаются Лужкова и не текут к Туркмен-баши в гости. Или можно сказать: я — всего лишь часть природы, или, по формуле Энгельса — «Жизнь — это форма существования белковых тел».
Но в этом случае не надо играться в эти бирюльки насчет права, ответственности, этики. Согласие с материализмом-натурализмом-язычеством означает, что мы срезаем всю человеческую культуру. Антропология превращается в скотоводство.
Но люди — нелогичные существа. На самом деле они действуют совсем не так, как должны были бы, если бы были строго запрограммированы своими аксиомами. Самый яркий случай — пример из жизни буддистов в Тибете. У ламы был сын. Откуда он взялся — это отдельная история. Однажды этот сын, возвращаясь с дружеской пирушки, свалился в пропасть и замерз. Для отца это стало потрясением. Долго он не мог прийти в себя.
Через несколько месяцев скорби к нему подошли послушники и спросили: «Учитель, почему ты так расстраиваешься? Ты же нас учил, что все в мире есть только иллюзия. Почему же ты так скорбишь
Человек и в самом деле — сложное существо, он не сводится только к своим идеалам. Советские люди жили реальной жизнью, непонятной и неправильной с точки зрения коммунистической идеологии.
С православием точно так же. Православный человек нередко бывает человечнее, нелогичнее, чем велят те или иные листовки, которые напичканы авторитетными цитатами, но при этом норовят искорежить жизнь человека. В общем — в православии надо учиться жить. Зная его сложность, зная, как легко оно может быть искажено.
Может быть, если в школах появятся «основы православной культуры», будет больше исправленных судеб и меньше изломанных. Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали. Значит, пора завершать нашу беседу…
Андрей Вячеславович Кураев.
