Интересное чтение для души и настроения

Митрополит Антоний как выразитель святоотеческого Предания

Говорить о патристическом контексте богословия митрополита Антония непросто. В своих беседах и проповедях он довольно часто ссылается на Отцов Церкви, иногда называя их по именам, иногда просто упоминая «кого-то из Отцов», однако никакого систематического исследования святоотеческого наследия мы у него не найдем. К изречениям и мыслям Отцов Церкви он подходит настолько свободно, что иногда невозможно бывает установить источник цитаты: кажется, что когда-то где-то Владыка Антоний прочел ту или иную святоотеческую мысль, а затем в течение долгих лет жил с нею, осмысливал ее и переплавлял ее в горниле собственного духовного опыта; то, что явилось на свет в результате этого процесса, настолько же является мыслью Отца Церкви, насколько принадлежит самому Владыке Антонию.

Такой метод цитирования был, впрочем, характерен и для самой святоотеческой письменности. У преподобного Симеона Нового Богослова, например, мы почти не находим прямых заимствований из предшествующих Отцов, зато находим множество аллюзий на творения Григория Богослова, реминисценций и отголосков мыслей других авторов, отдельные выражения из литургических текстов. Так же, как и для прочих Отцов, для преподобного Симеона православное Предание было той стихией, в которой он жил, тем воздухом, которым он дышал, и потому для него не было необходимости постоянно цитировать других Отцов, ссылаться на авторитеты древности. Он вообще считал, что тому, кто живет в Боге, нет нужды читать о Боге. «Тот, кто сознательно приобрел в себе Бога, дающего людям знание… собрал весь плод пользы от чтения, и более уже не будет нуждаться в чтении книг… — говорил преподобный Симеон. — Обладающий как собеседником Тем, Кто вдохновил написавших Божественные Писания и посвящаемый Им в тайны сокровенных таинств, он сам станет для других богодухновенной книгой, содержащей новые и ветхие таинства, написанные в ней перстом Божиим».

В этих словах вовсе не отрицается необходимость чтения Писания и творений Отцов. Преподобный Симеон лишь подчеркивает, что напитаться духом христианского Предания гораздо важнее, чем начитаться богословских книг. О том же говорил и преподобный Силуан Афонский, когда утверждал, что, если бы даже все книги древних аскетических авторов были утрачены, афонские монахи могли бы написать новые, и в них содержалось бы то же самое учение. Речь идет о преемстве духовного опыта, который переходит от Отцов древней Церкви к современным Отцам. По сути это тот же самый опыт, только выражается он по-иному.

Богословие митрополита Антония в высшей степени современно и в то же время глубочайшим образом укоренено в святоотеческой традиции. Его язык — простой, яркий, емкий — доступен всякому читающему, но говорит он при этом о самых сложных и существенных вопросах человеческого бытия. Центральной его темой является встреча человека с Богом. Это глубоко личная тема для Владыки Антония: его путь к Богу начался с того, что в возрасте четырнадцати лет он встретил живого Христа, и с тех пор он живет опытом этой встречи, радостью об этой встрече, живым ощущением присутствия Спасителя. Христианство открылось ему как религия личного, живого Бога — того Бога, Который относится к человеку не только с любовью, но и с уважением, Который солидарен с человеком, Который верит в человека, даже если человек утрачивает веру в Него. И этим опытом встречи с Богом живым митрополит Антоний делился со своими современниками, помогая тысячам людей найти свой путь к Богу.

Для того, чтобы человек мог в своем личном духовном опыте встретить Бога, ему необходимо то, что святитель Феофан Затворник (один из любимых авторов Владыки Антония) называл «внутрьпребыванием» и что сам Владыка Антоний, вслед за преподобным Исааком Сириным, называет «схождением в глубины». Подлинным святоотеческим призывом всегда был не столько призыв к движению вперед или к воспарению ввысь, сколько призыв к схождению вглубь — туда, где Бог присутствует как непостижимая тайна, открывающаяся сердцу человека, как драгоценная жемчужина, которая добывается с большим трудом. «Если бы в каждой устрице ныряльщик находил жемчужину, тогда всякий человек быстро разбогател бы, — пишет Исаак Сирин. — И если бы ныряльщик тотчас добывал жемчужину, и волны не били бы его, и акулы не встречали бы его, не надо было бы ему задерживать дыхание до такой степени, чтобы он задыхался, и не был бы он лишен свежего воздуха, который доступен всем, и не сходил бы в глубины — тогда чаще, чем ударяет молния, и в изобилии попадались бы жемчужины».

Об этих же глубинах говорит и преподобный Симеон Новый Богослов: «Как тот, кто стоит на берегу моря, пока находится вне вод, видит все и обнимает умом океанский простор, когда же начнет входить в воды и погружаться в них, насколько сходит, настолько меньше видит то, что вне вод; так и те, которые становятся причастными Божественному свету, в какой мере преуспевают в познании божественного, в той же мере соответственно впадают в незнание внешнего. Как тот, кто входит в воды морские по колено или по пояс, ясно видит все, что вне вод, когда же сойдет в глубину и окажется весь под водой, не может видеть ничего из того, что вне воды, и знает одно только то, что он всецело находится в глубине моря; так случается и с теми, которые возрастают в духовном преуспеянии и восходят в совершенство знания и созерцания».

Напоминание о необходимости схождения вглубь особенно своевременно в эпоху, когда миллионы людей скользят по поверхности жизни, подобно человеку, несущемуся на водных лыжах по поверхности океана под рев тянущего его за собой катера, и мало кому интересно обзаводиться аквалангом и спускаться в океанские глубины. Владыка Антоний приглашает своего читателя погрузиться туда, где в царственной тишине живет своей сокровенной жизнью подводный мир, где среди коралловых рифов и водорослей ныряльщик может обрести ту жемчужину, обладание которой преобразит всю его жизнь, придаст ей новую ценность.

Тема встречи с Богом неразрывно связана у митрополита Антония с темой встречи с человеком. Это та самая встреча, которой на протяжении тридцати восьми лет жаждал у купели Силоамской евангельский расслабленный, на вопрос Христа «Хочешь ли быть здоров?» ответивший: «Так, Господи, но не имею человека, который опустил бы меня в купальню» (Ин 5:6—7). Слова, которые услышал Господь от расслабленного — «не имею человека», — отражают духовное состояние современного мира, в котором миллионы людей страдают от одиночества и оставленности. Современное человечество не только обезбожено: оно обесчеловечено. Бесчеловечность, равнодушие к страданиям других, нежелание помочь, поделиться, выйти навстречу, эгоцентризм и эгоизм приобретают поистине вселенские масштабы. Все труднее бывает в пустыне современного мира встретить человека — того, кто готов разделить с тобой радость и скорбь, праздники и будни, победы и поражения.

Когда-то Диоген ходил днем по городским улицам, держа в руках зажженный фонарь и говоря: «Ищу человека». Это изречение античного философа осталось в памяти человечества символом того, как трудно иногда бывает среди сотен, тысяч, миллионов, миллиардов людей, населяющих землю, встретить настоящего человека. Но если встреча с настоящим человеком произошла, каким чудом она оказывается! Для евангельского расслабленного, как и для многих других людей во все века, таким Человеком с большой буквы, единственным подлинным человеком на его жизненном пути, стал Богочеловек — Господь Иисус Христос. В Его лице расслабленный обрел того, кого ему всю жизнь не хватало, о ком он всю жизнь тосковал, кого всю жизнь ждал.

Святые Отцы говорят нам: для того, чтобы быть подлинными христианами, мы должны быть похожи на Христа, единственного Человека в абсолютном смысле этого слова. А значит, мы должны прежде всего сами стать настоящими людьми. Во II веке святой Феофил Антиохийский, полемизируя с язычником, писал: «Ты говоришь: покажи мне твоего Бога. А я тебе отвечу: сначала покажи мне твоего человека, и тогда сможешь увидеть моего Бога». Иными словами, мы не можем видеть Бога, пока не вырастем в полную меру нашего человеческого роста. Об этом христианском призвании и напоминает Владыка Антоний во всех своих устных и печатных выступлениях.

Митрополита Антония можно назвать Отцом Церкви нашего времени, ибо его богословие обладает теми качествами, которыми обладало святоотеческое богословие на протяжении многих столетий. Это не значит, что он безошибочен в суждениях, что у него нет частных мнений, отличающихся от общепринятых, что его взгляды нельзя оспорить. Но основной вектор его богословской мысли совпадает со святоотеческим. И потому, даже отвечая на те вопросы, которые не ставились в эпоху древних Отцов, Владыка Антоний апеллирует к тому, что всегда было главным критерием истины в святоотеческом богословии, — к Преданию Церкви.

И все его богословие можно рассматривать как интерпретацию церковного Предания — интерпретацию современную, живую, основанную не только на изучении древних Отцов, но и на опытном переживании тех истин, которые составляют сердцевину святоотеческого богословия. Максимальная открытость вызовам времени при максимальном стремлении сохранить верность церковному Преданию — такова, наверное, наиболее характерная черта богословского творчества митрополита Антония.


Автор: Епископ Керченский Иларион (Алфеев)

Читайте также:

Дополнительная навигация: