Интересное чтение для души и настроения

Слово — не дело (Валентин Пикуль)

В покоях царских дым коромыслом. Анна Иоанновна, императрикс российская, взвыла утробно, и от удара зверского треснул стол перламутровый работы аглицкой дерева черного.

— Ну-кась, фаульпельцы паскудные, ферфлюхтеры аспидные, шваль енеральская, ответствуйте теперича государыне вашей: как защищать Расею думаете от супостатов пакостных?

Враз обделамшись, затрясся канцлер Головкин, сановник не пужливый, да ндрав царский на шкуре собственной зело знающий.

Грохнул сапожищами фельдмаршал Миних:

— Алебардой ево, матушка, саблю каку навострить, пику ль...

— Пикуль?! — Анна Иоанновна взревела яростно, аки бугай живота решаемый. — Обратно про ево слышать не мочно мне! Докладайте чичас, думкопфы гугнивые, кто таков Пикуль!

Встрял вице-канцлер Остерман. Проскрипел колесом немазаным:

— Сочинитель, матушка, опосля нас проживающий. Потомок наш окоянный, в Курляндии, провижу, обретается, откуль и ты родом... Нас, людишек века осьмнадцатого, вдоль и поперек изучимши, в сосуд хрустальный с уриной царской носом поганым влез... Измывается, пиша, бюрократиус...

Бирон, временщик ненавистный, ощерился ехидно:

— Писарь он, грамотей анафемский, на весь род ваш царский напасть холерная. Все подушки перетряхал, под все кровати зыркнул, от глаза ево дурного и не ты, муттер любимая, душа ангельская, во гробу перевертамшись... Про тебя, возлюбленная, тако накарябал...

— Читай, ферфлюхтер дум!

— Пошто я, муттер небесная? Сил моих нет фаворитских. Ослобони, майн либер, ослаб тебя ублажаючи... Пощади, осударыня! На плаху пойду...

— По матерному благоутробию нашему приказываю; читай!

— «Царица пре... пре...» Не могу, муттер!

— Ишо чево! Выкуси! Опосля лягешь... Ну-кась!

— «Царица... престрашного... зраку!»—выпалил духом единым голосом сиплым временщик окаянный.

Как стояла императрикс российская, так и села, сомлевши. Наконец рот разинула:

— К ноздрей вырыванию гада ползучего! Казнить хунда холопского! Четвертовать перьвым, дышло вам в рот, а вас всех опосля!

— Хенде кортки, матушка!—Бирон плакал слезами горючими.— Не достигнем ево...

Скрипнул креслом вице-канцлер Остерман. За ноги носом об ковер вытащили из залы Головкина — дух от него зело скверный шел.

...За мной, любезный читатель! Вперед, а вернее, назад!

Нет никаких сил и возможностей описать дальнейшее. История о сем умалчивает, а фантазии не хватает.

С чего начали, тем и кончим — в покоях царских дым коромыслом...

Александр Иванов.

Читайте также:

Дополнительная навигация: